О красоте юности и силе дружбы
На балконе в сумраке летней ночи — Джульетта, в белом одеянии, с распущенными волосами. Возле нее, опершись на парапет, — Ромео. Они говорят друг другу нежные слова. Сразу видно — это не профессиональные артисты. Да, это — школьники, недавние девятиклассники Глеб Семеров и Катя Мурашова. Играют они неуверенно, слова любви произносят по-книжному, заученно. После представления Глеб бегает за кулисами с бутафорской шпагой за девушкой, дергает ее за волосы. Катя, смеясь, упрекает его за привычки пятиклассника и отходит в сторонку, чтобы заплести косы. И тут происходит неожиданное. Глеб во все глаза смотрит на нее и говорит с непонятным для него самого волнением: «Постой, не заплетай, тебе так лучше». Несколько раз, словно в забытьи, повторяет он эту фразу. «Что с тобой?», — спрашивает встревоженная Катя. «Сам не пойму», — чистосердечно признается Глеб. Так возникает большое чувство Глеба к Кате. Девять лет они учились вместе, и он не отличал ее от других. И вдруг пришло радостное, светлое чувство первой любви.
Поэтическим настроением этого чувства пронизан новый спектакль театра имени Ф. Г. Волкова «Я тебя найду».
Любовь Глеба и Кати не является главной темой пьесы Е. Успенской и Л. Ошанина. Она призвана лишь ярче оттенить проблемы воспитания, поставленные в произведении. Создатели спектакля усилили звучание этой темы. Именно поэтому, может быть, спектакль получился романтически приподнятым и в то же время реалистически достоверным.
Режиссер В. А. Давыдов избежал схематизма, однообразия построения сценического действия, обнаружив умение пользоваться различными сценическими приемами и красками.
В пьесе Е. Успенской и Л. Ошанина нет сцены из трагедии Шекспира «Ромео и Джульетта», которой начинается действие. Режиссер ввел ее для контраста с последующим ярким и совсем неожиданным раскрытием чувства Глеба к Кате. Изобретательно поставлены интермедии, открывающие каждую картину пьесы. Несмотря на весьма посредственные стихи Льва Ошанина, интермедии звучат эмоционально, вызывают определенную настроенность в зале. Такое же стремление уйти от готовых штампов отличает игру и артистов.
Глеб Семеров в исполнении Ф. Мокеева — честен, искренен, смел и одновременно прямолинеен, иногда резок. Он «весь состоит из углов»... Артист сумел удивительно правдиво передать прозрачность внутреннего мира юноши при внешней хмурости его, а иногда и замкнутости.
Любовь к Кате преображает Глеба. Сцены встреч с ней, особенно в интермедиях, Мокеев проводит с увлеченностью, в его игре есть та достоверность, которая делает точной каждую его интонацию, каждый шаг.
Роль Кати Мурашовой исполняет 3. Л. Савченко. Мурашова—Савченко трогает теплотой и целомудренностью своего чувства, какой-то светлой застенчивостью и скромностью. Артистка играет непосредственно, вкладывает в образ героини много девического обаяния.
Трудно забыть сцену разговора Кати с учительницей Рукавишниковой в первой картине третьего действия. Рукавишникова, оставшись наедине с Катей, расспрашивает ее об отношениях с Глебом. Глядя на учительницу ясными, открытыми глазами, Катя говорит: «Мы с Глебом любим друг друга, Лидия Васильевна». «Что значит — любим? — не понимает учительница. — Какие у вас отношения, я спрашиваю?»
С предельной выразительностью передает актриса недоумение Кати, ее детскую доверчивость, желание как-то об’яснить взаимоотношения с Глебом. Это недоумение еще более возросло, когда Рукавишникова почужевшим вдруг голосом об’явила, что считает их отношения неправильными. К недоумению прибавились обида и стыд за учительницу, когда Рукавишникова перед всем классом назвала Катю и Глеба женихом и невестой. «Что вы сделали, Лидия Васильевна? — со слезами на глазах шепчет она, — я вам, как родной матери, а вы…».
Рукавишниковой в пьесе и спектакле противостоит как воспитатель директор школы Алексей Иванович. Артист В. П. Манихин рисует его чутким, умным педагогом, близким молодежи. Его девиз: чтобы вырастить большевистский характер, прежде всего надо воспитать высокие человеческие чувства. Но Алексей Иванович отнюдь не сторонник порочной теории «свободного воспитания». Его отношения с питомцами истинно человеческие, умные, чистосердечные. Он прост в общении с учащимися, но за этим чувствуется мудрость опытного педагога, человека, много пережившего и испытавшего.
Мастерски провел артист сцену встречи в лесу Алексея Ивановича с Рукавишниковой. Одиннадцать лет назад, будучи на практике, он встретил шестнадцатилетнюю девушку — Лиду Рукавишникову, и с тех пор образ ее всюду был с ним. И вот он встретил ее. Он бежит ей навстречу с протянутыми руками. Он верит и не верит, что это она. Алексей Иванович безмерно счастлив, какая-то детскость появляется в его облике, глаза восторженно сияют. Он оглядывается на ребят, как бы приглашая их разделить с ним его радость.
Превосходно в этой сцене сыграла и артистка Е. А. Кривцова (Рукавишникова). Вначале зрители недоумевают, видя ее несколько холодную сдержанность. Ведь она тоже мечтала о долгожданной встрече. И только потом в этой красивой, такой интересной и умной на вид женщине мы вдруг ощущаем черты мещанства, самолюбования, ограниченности.
В последующих сценах актриса умело и беспощадно раскрывает эти черты учительницы Рукавишниковой. Вот сцена в одной из комнат «Дома умелых рук». Петр Череда читает лирические стихи Глеба для рукописного ученического журнала. Незаметно входит Рукавишникова и останавливается у двери. Когда чтение заканчивается, учительница брюзгливо спрашивает: «И вы хотите поместить в журнале эти стихи?» Ей отвечают, что стихи хорошие, жизненные. Учительница выходит из себя: «Стихи об интимном чувстве? В школе?» В ее голосе слышатся недоумение и... растерянность. Ведь ни в одном учебнике педагогики она не встречала указания о допустимости интимной лирики на страницах ученических журналов! На стене комнаты учительница читает лозунг: «Уважай свои руки. Они могут сделать все на земле».
— Откуда эта цитата? — спрашивает она. Ей отвечают, что это не цитата, а ребята сами придумали. И опять растерянность и недоумение, переходящие в злость.
Человек с холодной душой, черствый и ограниченный, Рукавишникова восстановила против себя почти всех учеников класса, так заботливо воспитываемых в течение девяти лет Алексеем Ивановичем. Учащиеся охладели к выпуску журнала, снизилась успеваемость. Для Глеба и Кати жизнь была ясной, простой и счастливой. Но вот их душ коснулись холодные руки нового воспитателя, и каждый из них уже повергнут в бездну горя и отчаяния. Они начинают пересматривать свои прежние радостные, доверчивые представления о жизни и людях.
В кульминационной сцене спектакля исполнитель роли Алексея Ивановича — Манихин достигает наибольшей выразительности. Внешне он спокоен, жесты его скупы, но сила чувства пробивается наружу, выдавая волнение.
В спектакле есть и другие творческие удачи. Это, прежде всего, доктор Семеров в исполнении артиста Н. М. Севера. Хорош Петя Череда — артист В. М. Аршинов.
Но режиссер и исполнители не сумели до конца преодолеть существенные недочеты пьесы, хотя сделать спектакль лучше вполне возможно.
Общий недостаток спектакля – художественная неравнозначность отдельных картин. Первая интермедия и эпизоды первого действия по-настоящему волнуют. Во втором же действии живое чувство невольно угасает. Здесь хороша первая интермедия, зато в последующих картинах жизнь на сцене чуть теплится, живая ткань спектакля расползается на отдельные куски. Третье действие вновь приковывает пристальное внимание зрителей, хотя и в нем отдельные эпизоды, на наш взгляд, можно поставить изобретательнее, живее.
Поверхностно решенным оказался образ Виктора Бутягина (артист Д. Д. Бондарев). Верно и интересно намеченный в первом действии комедийный рисунок этой роли, в дальнейшем совершенно исчезает, что представляется неверным. Виктор, моментально «меняющий кожу» в зависимости от обстоятельств, достоин осмеяния.
Создатели спектакля стремились научить молодежь внимательно и бережно относиться друг к другу, показать, что доверие и человеческое внимание к людям -— закономерность нашего общества. В значительной степени эти цели в спектакле достигнуты. Он раскрывает красоту и счастье юности, освещенной большой гражданской целью, утверждает силу дружбы, чистоту настоящей любви.
И. КАШТАЛОВ
«Северный рабочий», 1957, 6 октября