Остро, весело, интересно
...На сцену выходит Валерий Сергеевич Нельский. Он без грима, в своем обычном костюме — такой, каким мы привыкли видеть заслуженного артиста на улице, в саду, в трамвае. Иначе говоря — не на сцене, а в его обыденной жизни. Отличается он только одним: Нельский — с портфелем. И не мудрено: ведь он сегодня — исполняющий обязанности директора театра.
В иных амплуа, говоря по-театральному, предстают перед нами и другие, так хорошо всем знакомые артисты театра. Например, Александра Дмитриевна Чудинова уже не Народная артистка, а просто суфлер, «маленький человек» в театре. Артист Прошин стал главным режиссером, артист Север — режиссером очередным, Троицкий заведует литературной частью театра, Василевская встала за стойку театрального буфета, заслуженный артист республики Куклин превратился в бутафора, а Маслов — в администратора.
В своем новом спектакле творческий коллектив показывает зрителям то, чего они обычно не видят, бывая в театре — кусочек театральной жизни. Зритель видит тех, кто обычно действует за сценой — людей театра, их будни и праздники, надежды и мечты. В театре провален план, рецензенты бичуют его за «отсутствие профиля», зрители отказываются идти на старые спектакли даже бесплатно, по контрамаркам, а нового ничего нет, пьесы нет.
Где выход? Вся надежда на «маститого» драматурга Пузырева. Он, правда, еще не написал пьесы, у него только фрагменты, наброски ее. Есть пьеса другого автора, Самоцветова, актеры утверждают, что она по-настоящему волнует, но Самоцветов — молодой автор, он никому неизвестен. Другое дело Пузырев — он знаменит.
Собственно, выбор пьесы, подготовка спектакля по ней, а затем оценка спектакля и составляют содержание новой постановки театра имени Ф. Г. Волкова, осуществленной по пьесе Д. Угрюмова «Кресло № 16». Тема, скажут многие, слишком специфическая, узкая, интересная лишь для небольшого круга людей, близко связанных с театром. Все это так. Но при всем том, почему так бурно приветствуют новый спектакль зрители?
Сила искусства — в глубоком раскрытии типического, в широких обобщениях жизненных явлений. А для этого вовсе не обязательны события большого масштаба. Простой жизненный факт с выбором пьесы в театре дал возможность драматургу, режиссеру и актерам показать целую галерею людей, раскрыть сущность их характеров, выпукло подать то главное, что определяет их отношение к нашей действительности.
А главное это — в партийной принципиальности, в высоком чувстве личной ответственности за порученное дело, в умении жить и работать творчески, не на страх, а на совесть, без оглядки на кого-то. Но именно этих качеств и не хватает исполняющему обязанности директора театра Ходунову.
Он отнюдь не плохой человек, но он привык жить и работать по указке «сверху». Он так и говорит: «Зачем это понадобилось обрушивать на театр высшую степень наказания — самостоятельность?.. Я прошу господа Бога и руководящие организации одно из двух — или снимите меня, или заберите самостоятельность!.. Вдвоем мы не сработаемся...».
Для руководителя, приучившего себя жить подобными мерками, будь то в театре или на любом другом участке, самостоятельность — поистине высшая степень наказания, и артист Нельский убедительно доказывает это.
Он не шаржирует Ходунова. В мягких тонах он подчеркивает то лучшее, что есть в его герое, но делает это так, что еще ярче вырисовывается главная черта характера Ходунова — его беспринципность. Ходунов не глуп, сообразителен, даже остроумен. Нельский мастерски использует эти качества героя, чтобы вывернуть наизнанку его нутро. Ходунов — Нельский высмеивает незадачливого администратора Зигфрида, а сквозь остроты и едкие замечания сквозит страх перед будущим, страх за себя, страх перед необходимостью что-то решать самостоятельно. Он гонит из своего кабинета молодежь, но бравого начальственного выкрика: «Идите!» уже не получается. За внешней занятостью и озабоченностью — все тот же страх.
Ходунов понимает силу коллектива, силу общественных организаций, и Нельский меткими репликами раскрывает суть понимания этой силы для Ходунова, как руководителя: он боится ее. Делает это артист очень естественно, даже непринужденно, отчего образ только выигрывает — человек, утративший самостоятельность, теряет почву под ногами, боязнь становится качеством, органически присущим ему. Ходунов уважает мнение только тех, кто стоит по служебной лестнице выше него, и потому для него такой маленький человек, как суфлер Бережкова, — нуль без палочки. Но Бережкова — человек самостоятельный, и Ходунов боится ее. Нельский сильно проводит сцену об’яснения Ходунова с Бережковой в конце первого действия. Он, как директор, пытается накричать на нее и — не смеет, вместо крика получается истерическая жалоба.
Но как же такому руководителю обращаться с коллективом, с подчиненными ему людьми? Нельский мастерски раскрывает эволюцию Ходунова как руководителя. Если он, как, может быть, встарь, когда-то, позволяет себе иронию и начальственный тон в отношении к безответному администратору Зигфриду, в котором еще меньше самостоятельности (что великолепно передает артист Маслов), то со всеми другими работниками он иной. Ходунову приходится прятать свой страх, выкручиваться, изворачиваться, и Нельский блестяще передает все это. Уже нет солидного директорского шага, а появляется семенящая походка, все чаще сменяющаяся на бег «петушком», все чаще фальшивые жалобы на всякие болезни с эффектным жестом руки к пояснице. Все чаще в обращении к недовольным актрисам умилительно-ласкательные «милочка», «миленькая» и поспешный, все извиняющий поцелуй в щечку... А в целом образ получился цельный, сатирически сильный. Ходунов, как общественное явление, оказался обнаженным и во всей своей неприглядной наготе выставлен на всеобщее осмеяние. В этом главная удача спектакля.
Рядом с беспринципностью, а точнее — из-за нее расцветают и возвеличиваются пустоцветы, ведут безмятежную жизнь бездельники и, наоборот, замалчивается труд действительно творческих, но скромных людей, культивируется презрительное пренебрежение к нижестоящим, так называемым маленьким людям, «винтикам». В спектакле целый букет таких образов.
Вот главный режиссер театра Аристарх Хлопушкин. Какой это в исполнении артиста Прошина упоенный собственным величием деятель! Изысканный костюм, полный достоинства жест, проникнутая необыкновенным пафосом речь. А за всем тем — мелкая, тщеславная душонка, духовное убожество, куриный кругозор и куриные же помыслы — протащить свою супругу, бездарную актрису, за счет других — молодых и талантливых, на первую роль.
А «маститый драматург Пузырев»? — артист Пахомов в короткой сцене, в немногих репликах показывает во весь рост и саму эту знаменитость, и ту основу, на которой она держалась. Пузырев снисходительно выслушивает льстивые похвалы в свой адрес — они ему приятны, но они надоели. Ему интереснее пиво, чем разбор его пьесы. Бесцеремонно развалясь в кресле, напустив на себя меланхолически-усталый вид, он равнодушно слушает льстивые речи. Он даже готов снизойти до того, чтобы выслушать мнение такого «маленького» человека, как суфлер. Но раздается действительная критика пьесы и равнодушия как и не бывало. «Это типичная вылазка... Это глубоко порочное выступление мы обсудим особо!» — зло произносит он. И зрители видят: Пузырев ходил в знаменитостях не только с помощью льстецов: он глушил критику в свой адрес.
Запомнится зрителю и бездельник приспособленец Купюрцев в исполнении артиста Троицкого, а также супруга главного режиссера Настырская. Играющие ее роль артистки Комиссарова и Аверичева, как и артистка Кривцова в роли Инги Христофоровны, правильно поняли образы своих героинь — бесталанных, но с необыкновенными претензиями, актрис, которые держатся на сцене только благодаря влиянию своих именитых супругов.
Жизнеутверждающая сила спектакля в том, что его авторы и исполнители, предав осмеянию Ходунова и его окружение, показали, как свежий ветер критики уносит аромат этого дурно пахнущего букета. И молодое, творческое начало, поддержанное здоровыми силами и внутри и вне коллектива, расцветает в театре. Суфлер Бережкова — ее роль строго, скупыми, но выразительными штрихами рисует артистка А. Д. Чудинова — совершает большое дело, не допускает халтурную пьесу на сцену, добивается постановки действительно полноценного произведения. Под влиянием Бережковой и ее товарищей, увлеченный молодежью, раскрывает свой незаурядный талант очередной режиссёр Зонтиков. Тепло, сдержанно подает его образ артист Север — в его герое и робость, и честность, и хорошая скромность труженика.
Пьеса Д. Угрюмова «Кресло № 16» написана в форме комедии-водевиля, и в ней немало легких водевильных положений, увлечение которыми могло увести режиссуру и исполнителей от главной темы, в какой-то степени обесценить спектакль. Этого не случилось. Наоборот, постановщик — режиссер В. А. Давыдов умело использовал элементы водевиля, чтобы усилить сатирическое начало произведения. В постановке проявлено много творческой выдумки и изобретательности. Быстро сменяющиеся сцены придают спектаклю динамичность. Оригинально задумано и исполнено оформление спектакля. Чтобы усилить его сатирическое звучание, сделать его более ярким, впечатляющим, художник А. М. Левитан использовал различные эффекты, в том числе светящиеся краски. Режиссер Давыдов и художник Левитан достигли органического единства действия и оформления. Удачно музыкальное сопровождение (композитор Н. Г. Грунский).
Есть в спектакле и недостатки. Главный из них — длинноты. Некоторые сюжетные линии остались незавершенными, отдельные исполнители не использовали всех возможностей своих ролей. Из-за невыразительности не достигает цели сценка с выходом Федора Волкова, Шекспира, Мольера, Грибоедова, Гоголя. Но не об этом сегодня хочется говорить. Спектакль в целом получился острый, веселый, интересный.
И. СТЕПАНОВ
«Северный рабочий», 1958, 8 июня